Я трус и ничтожество,
Меня в мире множество,
Я лица меняю, что в воду смотрю.
От края до края, от лета до лета,
Меня беспокойство преследует это,
Меня так волнует, как щелочью жжёт,
Осознание того, что меня вскоре ждёт.
Унылый, постылый, ненужный и лживый,
Отравленный скорбью к своей же мечте,
Оставленный навзничь под солнечным ливнем,
В котором всё ярче чернеешь к себе.
Покинутый, в доме кишащем народом,
Забытый, вниманием весь облечен,
Немой, исполняющий громкую песню,
Такой же абсурдный, такой же живой.
Полуночный вой не услышать сквозь стены,
Бесследно ссыхает шальная слеза,
Хотел бы припасть к мягким чреслам Селены,
Но к дну придавила злодейка-судьба.
Встречаем рассвет: «Добрый день», или «Утро»,
К зениту, о боль, опустилась тоска.
И вот, потрясая руками от злобы,
От зла не к кому-то, а только к себе,
Стяжаешь свой разум опять, ненадолго,
Чтобы вновь потерять его только во сне.
Но беды не сходят, не тают к ночи,
Хоть много часов ты в подушку кричи.
Усталый, разбитый, повергнутый в шок,
Учи поскорее-ка жизни урок:
Ты будешь страдать, и ты будешь бояться,
Ты трус, недалёкий и странный, ты пьяница.
Мимоходом пройдёт для тебя озарение,
Перестанешь считать вскоре ты Дни рождения.
Скоро будешь один, всем чужой и не близкий
Забываясь в потоке из шуток и смыслов.
Посмеешься от сердца, а в сердце металл,
И сразу сковало всё горло,
Так кто же, скажи, твоё сердце сковал?
Кто орудовал молотом гордо?